Фото:
Lenta.ru
И Германия, и Вьетнам, разделенные в годы холодной войны, уже давно воссоединились в единые государства. Но Корейский полуостров по-прежнему остается расколотым, и неизвестно, доживем ли мы до его объединения. Почему раздел Кореи после Второй Мировой войны стал результатом непредвиденного стечения обстоятельств? Выбирали ли советские военачальники столицу и официальное название для Северной Кореи? Как капитан Красной армии стал ее правителем и дожил до эпохи Ельцина? «Лента.ру» рассказывает о невероятной судьбе Ким Ир Сена, прошедшего жизненный путь от маньчжурского партизана и советского офицера до единоличного властителя самой закрытой страны мира.
Появление на карте мира Северной Кореи стало следствием исторической случайности. Когда летом 1945 года Сталин и американский президент Трумэн договорились совместно освободить Корейский полуостров от японских войск, вряд ли они могли предположить, к каким последствиям приведет это ситуативное решение. В то время для Москвы и Вашингтона корейский вопрос считался второстепенным, и поначалу союзники по антигитлеровской коалиции даже не помышляли о разделе Кореи на два государства.
Однако, как и в случае с Германией и Вьетнамом, логика разгоравшейся холодной войны привела к разделению страны в 1949 году и последующей кровавой трехлетней войне. Формально Корейская война 1950—1953 годов не закончена и поныне (действует временное перемирие), как до сих пор не преодолен и раскол страны. В результате теперь Корейский полуостров стал главным пороховым погребом не только для Восточной Азии, но и для всего мира. То, что при Сталине считалось периферийным сюжетом, сейчас превратилось в проблему глобального масштаба.
Даже выбор будущей северокорейской столицы стал результатом случайного решения советских военачальников. В августе 1945 года север Кореи от японцев освобождали части 25-й армии (командующий — генерал-полковник Иван Чистяков) 1-го Дальневосточного фронта (командующий — маршал Кирилл Мерецков). Логично, что именно командованию 25-й армии по окончании боевых действий пришлось заниматься повседневными вопросами управления занятой территорией. Мерецков предложил Чистякову для размещения штаба на выбор два города — Хамхын и Пхеньян, и тот, руководствуясь прежде всего военными соображениями, предпочел последний.
У советской оккупационной администрации в Северной Корее сразу же возникла серьезная проблема: на кого опираться среди местного населения? Как они ее решали, подробно описано в книге Андрея Ланькова «Северная Корея: вчера и сегодня». В то время корейские коммунисты были более популярны на юге (ими руководил Пак Хон Ён, ставший потом министром иностранных дел КНДР и одной из первых жертв репрессий Ким Ир Сена). На севере Корейского полуострова тогда преобладали националистические настроения, самым авторитетным выразителем которых считался Чо Ман Сик. Однако престарелый и своенравный ветеран корейского национально-освободительного движения не нашел общего языка с советскими генералами.
И тут как нельзя кстати появился Ким Ир Сен, прибывший из Владивостока в Пхеньян в конце сентября 1945 года на теплоходе «Пугачев». Капитан 88-й отдельной стрелковой бригады Красной армии, сформированной в Хабаровском крае из бывших маньчжурских партизан, не принимал участие в скоротечной советско-японской войне. Он оказался в числе нескольких сотен корейцев, присланных из СССР на историческую родину для укрепления кадров советской военной администрации. Как самого высокопоставленного из них, его назначили помощником военного коменданта Пхеньяна.
Скорее всего, подобный поворот событий стал для 33-летнего Ким Ир Сена полной неожиданностью. За годы спокойной жизни в советском тылу у него родились дети, названные русскими именами (его сын Ким Чен Ир при рождении был записан как Юрий Ирсенович Ким), что косвенно свидетельствует о намерении будущего северокорейского диктатора делать военную карьеру в СССР.
Как пишет Ланьков, Ким Ир Сен мечтал поступить в академию, и, «повернись история чуть иначе, … где-нибудь в Москве жил бы сейчас пожилой отставной полковник или даже генерал-майор Советской армии Ким Ир Сен, а его сын Юрий работал бы в каком-нибудь московском НИИ, и в конце восьмидесятых, подобно большинству столичных интеллигентов, скорее всего, с энтузиазмом участвовал бы в многолюдных шествиях „Демократической России“ и подобных организаций».
Вождем корейского народа Ким Ир Сен стал не сразу, а лишь пройдя своеобразный кастинг у советского руководства. Во всяком случае, так утверждал кинопродюсер Борис Криштул, которому в 80-е годы об этом якобы рассказывал член Военного совета 25-й армии генерал Николай Лебедев при подготовке к съемкам фильма «Секунда на подвиг». По его словам, у армейских разведчиков и политработников был свой кандидат, но тут «подсунул-таки свинью» Берия, который «не упускал случая подставить ГРУ, которое ему не подчинялось, и возвысить Лубянку». Если верить Лебедеву, «плотный круглолицый кореец хорошо говорил по-русски, зато в смысле политической подкованности оказался дремучим, и контрольную по основам марксизма-ленинизма Ким Ир Сен провалил мне начисто… Пришлось лепить из того, что было… Ким должен был сам осознать значение своей миссии, и вот в этом он преуспел быстрее всего — распухал от гордости, как на дрожжах».
Теперь трудно сказать, насколько достоверен этот рассказ (генерал Лебедев умер в 1992 году), — известный современный специалист по Корее Константин Асмолов в беседе с «Лентой.ру» выразил в этом сомнения.
Политический дебют Ким Ир Сена состоялся 14 октября 1945 года: во время торжественного митинга в честь Красной армии на пхеньянском стадионе командующий 25-й армии генерал Чистяков представил его народу как «национального героя» и «знаменитого партизана». Кима переодели в гражданский костюм и дали ему текст с речью, написанной советскими политработниками и переведенной на корейский язык. Так неожиданно для самого себя малоизвестный на родине капитан Красной армии стал превращаться в верховного вождя корейского народа.
Однако становление Кима как диктатора происходило медленно и постепенно. Как указывает Ланьков, «едва ли Ким Ир Сена в 1946-м и даже в 1949 году можно назвать правителем Кореи в точном смысле слова. Определяющее влияние на жизнь страны оказывали тогда советские военные власти и аппарат советников… До середины 1950-х все назначения офицеров на должности выше командира полка в обязательном порядке согласовывались с советским посольством». Это касалось также утверждения конституции и названия нового государства. Инстинкт стремления к власти у бывшего скромного советского офицера проявился гораздо позже.
В дальнейшем стараниями официальной пхеньянской пропаганды решающая роль СССР в становлении северокорейской государственности будет забыта. С фотографии, запечатлевшей выступление Ким Ир Сена на митинге 14 октября 1945 года, исчезнет не только орден Красного Знамени на груди молодого вождя, но и фигуры стоящих за его спиной советских военачальников из оккупационной администрации. Сейчас в КНДР принято считать, что тот митинг был организован в честь Ким Ир Сена. Впоследствии переписывание подлинной истории приняло в стране гипертрофированные формы, порой доходящие до абсурда.
Теперь там не очень любят упоминать о ключевой роли советских войск в избавлении Кореи от многолетней японской оккупации. И хотя в центре Пхеньяна на горе Моранбон по-прежнему стоит воздвигнутый в их честь монумент «Освобождение», в огромнейшем Музее Отечественной освободительной войны вкладу СССР в освобождение Кореи посвящен лишь один зал интернационалистов, да и то советские войска там упоминаются наряду с китайскими «народными добровольцами».
Однако после образования КНДР Советский Союз не только оказывал ей военную помощь, но и помог выжить во время Корейской войны. В западной историографии относительно роли Москвы в ее развязывании существует две основные версии. Историк Александр Даллин считал вторжение северокорейской армии на Юг частью глобальной экспансии Сталина. Впрочем, большинство современных американских историков (например, Кэтрин Уэзерсби) такую трактовку опровергают.
Американский политолог Маршалл Шульман и его коллеги Адам Улам и Брюс Камингс увязывали причины Корейской войны в контексте сложных и противоречивых отношений Сталина, Мао Цзэдуна и Ким Ир Сена. В любом случае, никто не сомневался, что Пхеньян начал войну после согласования с Москвой. Современный российский историк Константин Асмолов считает, что северокорейские руководители попросту ввели Сталина в заблуждение, пообещав ему в случае войны всеобщее восстание на Юге.
Когда в октябре 1950 года северокорейская армия находилась на грани полного разгрома, ей на помощь пришли Москва и Пекин. Китай отправил в соседнюю страну 140 дивизий «народных добровольцев» (около одного миллиона человек), а Советский Союз негласно прислал 64-й истребительный авиационный корпус (в состав которого входила 324-я истребительная авиадивизия под командованием Ивана Кожедуба), подразделения войск связи и зенитчиков-прожектористов. На советские самолеты нанесли китайские опознавательные знаки, наших летчиков экипировали в китайскую форму, а их фамилии переделали на китайский манер.
Знаменитые истории про «русских асов» Си Ни Цына, Ван Ю Шина и Ли Си Цына вошли в советский фольклор, в том числе в известную песню «Фантом», повествование которой ведется от имени сбитого американского летчика (хотя речь там идет о войне во Вьетнаме). Впрочем, наши летчики имели ограниченный перечень задач. Они прикрывали важнейшие объекты инфраструктуры, но непосредственно в боевых действиях не участвовали.
Речь Хрущева на XX съезде КПСС с осуждением Сталина в КНДР встретили враждебно, после чего отношения Москвы и Пхеньяна стали заметно прохладнее. Однако после некоторых колебаний убежденный сталинист Ким Ир Сен не решился пойти на полный разрыв с Советским Союзом, предпочитая лавировать между ним и Китаем. В 1978 году он резко осудил ввод вьетнамских войск в Камбоджу и свержение прокитайского режима Пол Пота, но годом позже поддержал советское вторжение в Афганистан.
В результате КНДР получала из СССР сырье, электронику и промышленное оборудование по ценам на 30 процентов ниже мировых. Причем торговля велась по бартеру, что было выгоднее Пхеньяну, чем Москве. Во время двух визитов Ким Ир Сена в Советский Союз (в 1984-м и 1986-м) он добился безвозмездной поставки новейших советских истребителей МиГ-23 и МиГ-29, радаров для раннего оповещения, а также существенной финансовой помощи. В итоге к моменту распада СССР Северная Корея задолжала Москве около трех миллиардов долларов.
Все изменилось в годы перестройки, когда Советский Союз наладил отношения с США и Китаем. В новых внешнеполитических условиях Северная Корея уже не имела для Кремля прежнего стратегического значения, а ее нищая экономика стала для нашей страны откровенной обузой (особенно в сравнении с процветающим Югом). Да и Ким Ир Сен с подозрением смотрел на Горбачева и его мирные инициативы. Во избежание «экспорта перестройки» он максимально ограничил культурные контакты с северным соседом. Резкое неприятие Пхеньяна вызвало намерение Москвы признать Южную Корею.
В Кремле не хотели обижать стареющего Ким Ир Сена, поэтому решили не торопиться с налаживаем диалога с Южной Кореей и дождаться конца летней Олимпиады, проходившей в 1988 году в Сеуле. Однако Северная Корея не оценила этот жест доброй воли и продолжала громко протестовать и даже шантажировать советских руководителей.
В 1990 году бывший капитан Красной армии, волею судьбы ставший диктатором, отказался принять министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе, специально прилетевшего в КНДР, чтобы сообщить об окончательном решении Москвы признать Южную Корею и установить с ней дипломатические отношения. Как вспоминал позже советский посол Александр Капто, известие об этом вызвало в Пхеньяне «настоящий взрыв негодования». На Шеварднадзе обрушился шквал упреков, дело даже дошло до угрозы признать территориальные претензии Японии к нашей стране.
После официального установления контактов между Москвой и Сеулом в сентябре 1990 года Ким Ир Сен окончательно разочаровался в Советском Союзе и все чаще поглядывал в сторону Пекина. В августе 1991 года он стал одним из немногих мировых лидеров, открыто поддержавших путч ГКЧП, а после его провала решил дожидаться возвращения в Кремль коммунистов. Новые российские власти этого не забыли: когда северокорейский диктатор скончался в июле 1994 года, они это событие проигнорировали, не выразив соседней стране даже формального соболезнования.
Преодолеть взаимное отчуждение и разморозить двусторонние отношения был призван визит президента России Владимира Путина в Пхеньян в июле 2000 года. Во время переговоров на высшем уровне Ким Чен Ир — тот самый сын Ким Ир Сена, который родился под Хабаровском и получил имя Юрий Ирсенович Ким, — пообещал новому российскому лидеру отказаться от разработки ракетно-ядерной программы. Однако спустя три недели в беседе с журналистами из Южной Кореи он назвал эти свои слова шуткой мимоходом. С тех пор российские президенты больше в Пхеньян не ездили.
