Фото:
Российская Газета
Комментарии
Из подобных данных можно делать глубокомысленные выводы о «неудачном транзите» и «имперской ностальгии». А можно, как верно заметил один из проницательных коллег-международников, увидеть «сожаление об ушедшей молодости и теплом ламповом мире прошлого века, в сравнении с которым холодный цифровой мир нынешнего в представлении респондентов куда враждебнее человеку». Он упомянул в связи с этим аналогичный опрос в Великобритании пару лет назад, когда 59% опрошенных полагали, что империей стоит гордиться, а 34% хотели бы ее сохранения. При этом реваншизмом там и не пахло, британцам давно уже совсем не до того (см. сегодня фантасмагорию вокруг брекзита).
В нашем случае от четверти до трети опрошенных тоскуют о прошлом, потому что «возросло взаимное недоверие, ожесточенность», «разрушаются связи с родственниками и друзьями», «утрачено чувство, что ты повсюду как дома». То есть, строго говоря, проблема не в геополитических изменениях, а в том, как меняются общественная атмосфера, отношения между людьми.
2018 год действительно принес чувство окончательно уходящей натуры, растворения мира, в котором вырос. По профессиональной линии — упразднение прежней модели ядерной стратегической стабильности, крах формата российско-американских отношений, который мало менялся с шестидесятых годов прошлого века, фатальное и ожесточенное отчуждение Украины от России вплоть до церковного раскола и т.д. Но куда острее ощущение того, как исчезает последний слой культуры, объединявшей огромное пространство.
Советский Союз закончился не 27 лет назад, декабрьским вечером 1991 года, когда вместо красного флага над Кремлем взвился российский триколор
2018-й — год знаковых утрат. Поколения воспитывались во вселенной, придуманной демиургом нашего детства Эдуардом Успенским. И положенной на музыку гениального Владимира Шаинского. Этот мир говорил вкрадчивыми интонациями Олега Табакова — всенародного кота Матроскина, лирическим саундтреком бытия почти каждого из нас звучал голос Олега Анофриева — незаменимого трубадура и менестреля для детей и взрослых. «Пес в сапогах» неповторимыми фиоритурами Николая Караченцева учил не пугаться силы чувств, как и герой его «Юноны и Авось». А кот Леопольд из мультфильма Анатолия Резникова призывал «жить дружно» общество почти беспрецедентной многонациональности.
В том мире Одесса Романа Карцева была не городом на побережье иностранного (а то и враждебного) государства, а достоянием всех граждан вне зависимости от того, сколько тысяч километров отделяло их от Дерибасовской. Баадур Цуладзе в нелепом облачении дорожного рабочего, конечно, наносил разметку где-то в Грузии, но по этой горной дороге как будто ехало население всего огромного Союза.
На протяжении десятилетий тон задавал Иосиф Кобзон, которому в лучшие времена удавалось сочетать большой государственный пафос и доверительную лирическую интонацию, превращать «палаточный Братск» из не считающегося с издержками государственно-идеологического проекта в идеализм юношеских порывов. Или Станислав Говорухин преображал мрачную, временами грязную борьбу с послевоенным разгулом бандитизма в романтическое полотно о суперменах среди нас. И даже солдат Иван Чонкин вкупе с саркастически описанными персонажами памфлета-антиутопии «Москва-2042» Владимира Войновича, прошедшего путь от добропорядочного советского писателя до яркого диссидента-антисоветчика, доказывали (что называется, от противного) внутреннюю общность этого пространства.
Пространства, где виртуозная имитация Михаилом Державиным псевдоанглийской болтовни уморительной интуристки вызывала всеобщий отклик, ибо языков народ в массе своей не знал, но подспудно к ним и «импортной» жизни тянулся.
Всех этих людей не стало за минувший год. К этому ряду можно добавить златоуста-песенника Андрея Дементьева, бытописателя сюрреалистичной повседневности Киру Муратову, автора единственного, но невероятно пронзительного фильма очень печальной судьбы Александра Аскольдова («Комиссар»), первого исполнителя легендарной песни «Трус не играет в хоккей» Вадима Мулермана…
Книги Успенского и Войновича, музыка Шаинского, песни Кобзона, фильмы Говорухина еще долго будут создавать шлейф той культуры
Советский Союз закончился не 27 лет назад, декабрьским вечером 1991 года, когда вместо красного флага над Кремлем взвился российский триколор. Потребовались годы, чтобы осознать, что это необратимо в административно-политическом, а потом и экономическом смысле (хотя и сейчас остаются те, кто либо боится, либо жаждет восстановления СССР). Но советская цивилизация, основанная на совместном культурном наследии, тает медленно. Конечно, физический уход тех, кто создавал и олицетворял это наследие, не означает его немедленного забвения. Книги Успенского и Войновича, музыка Шаинского, песни Кобзона, фильмы Говорухина и т.д. еще долго будут создавать шлейф той культуры. Но она невоспроизводима, как и Одесса Карцева или Грузия советских короткометражек. И как сам Советский Союз в многообразии его величия и уродства, гуманизма и варварства, которые были всегда намешаны в сложной пропорции. Страница переворачивается, каким бы иногда грустным это ни казалось. «Не говори с тоской: их нет; // Но с благодарностию: были».
